Роман Осипович Якобсон (1896–1982) (Чехословакия, США)

Дата рождения

29 сентября (11 октября) 1896

Место рождения

Москва, Российская империя[3]

Дата смерти

18 июля 1982[1][2][…] (85 лет)

Место смерти

Кембридж, Массачусетс, США[3]

Страна

Научная сфера

лингвист, структуралист, исследователь поэтики, морфологии и русской литературы

Место работы

Гарвардский университет

Массачусетский технологический институт

Масариков университет

Альма-матер

историко-филологический факультет Московского университета

философский факультет Университета Карла и Фердинанда[d][4]

Ученики

Кларенс Браун Дэниел Ранкур-Лаферрьер

Награды и премии

Duration: 1 час, 1 минута и 20 секунд.1:01:20Беседа с Романом Якобсоном, записанная Виктором Дувакиным. Оригинал аудио и полная расшифровка текста на сайте Фонда «Устная история».

Рома́н О́сипович Якобсо́н (англ. Roman Jakobson; 29 сентября [11 октября] 1896, Москва[3] — 18 июля 1982[1][2][…], Кембридж, Массачусетс[3][5][5]) — российский и американский лингвист, педагог и литературовед, один из крупнейших лингвистов XX века, оказавший влияние на развитие гуманитарных наук не только своими новаторскими идеями, но и активной организаторской деятельностью. Участник и исследователь русского авангарда. Автор трудов по общей теории языка, фонологии, морфологии, грамматике, русскому языку, русской литературе, поэтике, славистике, психолингвистике, семиотике и многим другим областям гуманитарного знания.

Биография

Москва

Был одним из трёх сыновей в еврейской семье инженера-химика и купца I гильдии, выпускника Рижского политехникума Иосифа (Осипа) Абрамовича Якобсона (родом из Австро-Венгрии) и его жены Анны Яковлевны Якобсон, урождённой Вольперт (уроженки Риги)[6]. В 1914 году окончил гимназию при Лазаревском институте и поступил на отделение славянской филологии историко-филологического факультета Московского университета, который окончил в 1918 году. В 1915 году стал одним из основателей Московского лингвистического кружка и оставался его председателем до 1920 года. В 1918—1920 годах работал в Московском университете[7].

Одним из наиболее близких друзей Р. О. Якобсона был В. В. Маяковский, познакомивший его с творчеством В. Хлебникова и высоко ценивший его статью об этом поэте. Маяковский упоминает о Якобсоне в стихотворении «Товарищу Нетте» и очерке «Ездил я так». В свою очередь, Якобсон написал на смерть Маяковского статью «О поколении, растратившем своих поэтов».

Чехословакия

В феврале 1920 года поехал в Ревель в составе торговой делегации Центросоюза в качестве сотрудника РОСТА, а оттуда в июле того же года в Чехословакию как переводчик миссии Красного Креста, занимавшейся репатриацией военнопленных. Затем работал в советском полпредстве.

Замминистра иностранных дел Чехословакии В. Гирса считал, что Якобсон — «доносчик советской миссии, шпион и провокатор»[8]. В январе 1923 полиция устроила у него обыск по подозрению в шпионаже[9]. В том же январе 1923 назначен заведующим бюро печати полпредства. 16 сентября 1927 года уволен с этой должности как беспартийный постановлением Секретариата ЦК ВКП(б), но продолжал работать в полпредстве до декабря 1928 года, за что полпреду Антонову-Овсеенко в феврале 1929 года было поставлено на вид решением Оргбюро ЦК ВКП(б)[10].

В 1926 году стал одним из основателей Пражского лингвистического кружка, занимал в нём должность вице-президента. Тогда же стал посредником между чехословацким и советским правительствами, когда последнее заставляло Прагу немедленно признать СССР под угрозой санкций[8].

В 1930 году защитил в Немецком университете в Праге докторскую диссертацию на тему Über den Versbau der serbokroatischen Volksepen («О стихосложении сербскохорватского народного эпоса»). В 1931 году переехал в Брно, преподавал в университете имени Масарика русскую филологию и древнечешскую литературу[7] — в 1933—1934 годах ассистент, в 1934—1937 годах приглашённый профессор, в 1937—1939 годах доцент. В 1937 году получил чехословацкое гражданство. Участвуя в международных научных конференциях и конгрессах, много ездил по Европе; эти поездки оплачивал чехословацкий МИД.

В 1930-е годы Якобсон примыкал к евразийству, один из лидеров евразийства Н. С. Трубецкой был его ближайшим единомышленником в лингвистике и корреспондентом, а другой — П. Н. Савицкий — крёстным отцом Якобсона, принявшего православие в 1938 году.

Скандинавия

15 марта 1939 года, сразу же после ввода немецких войск в Чехословакию, выехал вместе с женой из Брно в Прагу, где они скрывались около месяца в ожидании выездных виз, 23 апреля прибыли в Данию, где Якобсон читал лекции в Копенгагенском университете (по приглашению, отправленному ещё до оккупации), оттуда 3 сентября в Осло, где работал в Институте сравнительной культурологии и избран действительным членом Академии наук Норвегии.

9 апреля 1940 года, едва услышав объявление о нацистском вторжении в Норвегию, Якобсоны, не заехав даже домой за документами, бежали к шведской границе и въехали в Швецию 23 апреля в качестве беженцев. Там Якобсон преподавал в университете Уппсалы[11].

В мае 1941 года Якобсоны отправились в США на грузовом судне Remmaren (вместе с ними плыл философ Эрнст Кассирер с женой Тони), которое прибыло в порт Нью-Йорк 4 июня.

США]

1942—1946 — профессор общей лингвистики в Вольной школе высших исследований[en], своего рода французском университете, организованном французским и бельгийским правительствами в изгнании.

1943—1946 — также приглашённый профессор лингвистики в Колумбийском университете. Одновременно исполнял обязанности сотрудника чехословацкой военной разведки в США[8].

1944 — стал одним из основателей Нью-Йоркского лингвистического кружка[en] и его журнала Word[en].

1946 — в Колумбийском университете организована кафедра чехословаковедения (Chair of Czekoslovak Studies), где Якобсон работал со дня основания, но в 1949[7] принял решение оставить университет из-за постоянных обвинений в прокоммунистических симпатиях.

1949—1965 — профессор славянских языков и литературы Гарвардского университета (с 1965 Professor Emeritus)[7].

С 1957 — также профессор Массачусетского технологического института[7].

17 ноября 1952 года Якобсон стал натурализованным гражданином США.

В 1948 опубликовал обстоятельное опровержение гипотезы Андре Мазона о поддельности «Слова о полку Игореве». Научная дискуссия вокруг публикации столкнулась с некоторыми политическими трудностями (особенно во Франции), поскольку, по словам Якобсона, «многие не верят Мазону, но считают его развенчание русской культурной традиции удобным орудием в антикоммунистической кампании»[12]. В Колумбийском университете студенты распространяли листовки, обвиняющие Якобсона в поддержке коммунистической линии в его книге о «Слове»[12].

В 1959 основал журнал International Journal of Slavic Linguistics and Poetics и стал его главным редактором.

В 1962 номинирован на Нобелевскую премию по литературе[13].

18 июля 1982 года умер у себя дома в Кембридже (Массачусетс). Похоронен на кладбище Маунт-Обёрн[en]. На его надгробии написано по-русски, в латинской транскрипции: russkij filolog.

Поездки в СССР

1956, 17—25 мая. По приглашению АН СССР участвовал в заседании Международного комитета славистов в Москве по подготовке IV Международного съезда славистов.

1958, 1—10 сентября. Участник IV Международного съезда славистов в Москве.

1962, 1—10 октября. Участвовал в заседании Международного комитета славистов в Москве

1964, 3—10 августа. Участник VII Международного конгресса этнологических и антропологических наук в Москве.

1966, 4 августа—8 сентября. Участник XVIII Международного конгресса по психологии (Москва), Международного семинара по производству и восприятию речи (Ленинград), Летней школы по семиотике (Тарту), торжеств по случаю 800-летия Шота Руставели (Тбилиси). Прочитал лекции в Институте славяноведения, в Институте русского языка, в Институте народов Азии.

1967, 17—24 августа.

1979, 29 сентября—4 октября. Участник II Международного симпозиума по проблемам бессознательного в Тбилиси.

Семья

Брат — историк, политолог и библиограф Сергей Осипович Якобсон (1901—1979), директор отдела славистики и Центральной Европы Библиотеки Конгресса США (его вторая жена — радиоведущая «Голоса Америки» Елена Александровна Якобсон, 1912—2002)[14].

Другой брат, Михаил Якобсон, был депортирован из Франции во время немецкой оккупации и погиб в концлагере.

Жёны

1922—1935 Софья Николаевна Фельдман (1899—1982), во втором браке Гаасова

1935—1962 Сватава Пиркова[15] (Svatava Pirková), в замужестве Пиркова-Якобсон (1908—2000), фольклорист, профессор Техасского университета в Остине

1962—1982 Кристина Поморска (Krystyna Pomorska) (1928—1986), литературовед

Вклад в науку

См. также: Функциональная модель коммуникации Якобсона, Московский лингвистический кружок, ОПОЯЗ и Пражский лингвистический кружок

Своей активной деятельностью в любом месте пребывания (Москва, Прага, Нью-Йорк) Р. О. Якобсон внёс существенный (а иногда и решающий не только в национальном, но и в общемировом масштабе) вклад в развитие лингвистики как науки. Один из основоположников структурализма в языкознании и литературоведении. Некоторые его труды представляют большой интерес для психолингвистики.

Первой значительной работой Якобсона было исследование особенностей языка поэта-футуриста Велимира Хлебникова (1919). Противопоставляя поэтический язык естественному, Якобсон провозгласил, что «поэзия есть язык в эстетической функции» и поэтому «безразлична в отношении описываемого ею объекта». Этот тезис лёг в основу эстетики раннего русского формализма, перевернувшего традиционное соотношение формы и содержания в литературном произведении. В более поздней статье (1928), написанной в соавторстве с Ю. Н. Тыняновым, говорится, что, хотя литературоведение оперирует собственными внутренними законами, эти законы должны быть соотнесены с другими областями культуры — политикой, экономикой, религией и философией.

В исследовании, посвящённом сопоставлению русской и чешской систем стихосложения (1923), Якобсон сосредоточивает внимание на звуковых сегментах слов, именуемых фонемами, которые не имеют собственного значения, но их последовательности являются важнейшим средством выражения значений в языке. Интерес к звуковой стороне языка привёл Якобсона к созданию (при участии Н. С. Трубецкого) новой отрасли лингвистики — фонологии, предметом которой являются дифференциальные признаки звуков, из которых состоят фонемы. Якобсон установил 12 бинарных акустических признаков, составляющих фонологические оппозиции, которые, по его утверждению, являются языковыми универсалиями, лежащими в основе любого языка.

Метод структурного анализа в терминах бинарных оппозиций оказал большое влияние на антрополога Клода Леви-Стросса; применение его Леви-Строссом при анализе мифа положило начало французскому структурализму. Якобсон, наряду с Леви-Строссом, является автором идеи возникновения языка, как комбинации жестов и выкриков, которые превратились в фонемы[16].

Основы ещё одного нового направления в науке — нейролингвистики — заложены в работе Якобсона об афазии (1941), в которой он связывает нарушения речи с данными неврологии о структуре мозга. Это исследование обеспечило физиологическое обоснование его учению о метафоре (оси селекции) и метонимии (оси комбинации), как о двух основных противопоставленных друг другу способах упорядочения языковых единиц, определяющих также различие между поэзией и прозой. Данное противопоставление вскоре стало неотъемлемой частью терминологического аппарата литературоведения.

Почётные звания и степени[править | править код]

Действительный член Датской королевской академии наук (1949), Американской академии искусств и наук (1950), Сербской академии наук (1955), Польской академии наук (1959)

Член-корреспондент Финно-угорского общества в Хельсинки (1949), Британской академии (1974)

Почётный член Общества изучения мифологии «Теоноя» в Брюсселе (1950), Международной фонетической ассоциации (1951), Ирландской королевской академии (1961), Американской ассоциации арменистики (1964), Академии афазии (1968), Итальянской ассоциации изучения семиотики (1972), Королевского антропологического института Великобритании и Ирландии[en] (1974), Общества Марка Твена (1977), Ассоциации современных языков (1978), Нью-Йоркской академии наук (1978)

Иностранный член Королевской Нидерландской академии наук и литературы (1960), Финского научного общества (1977)

Член Филологического общества в Лондоне (1950), Акустического общества Америки (1951), Международного комитета славистов (1955), Научного комитета Всемирной психиатрической ассоциации (1964)

Почётный доктор Кембриджского университета (1961), Мичиганского университета (1963), Университета Нью-Мексико (1966), Университета Гренобля (1966), Университета Ниццы (1966), Римского университета (1967), Йельского университета (1967), Карлова университета в Праге (1968), Университета имени Пуркине в Брно (1968), Загребского университета (1969), Университета штата Огайо (1970), Тель-Авивского университета (1974), Гарвардского университета (1975), Колумбийского университета (1976), Копенгагенского университета (1979), Рурского университета (1980), Джорджтаунского университета (1980), Брандейского университета (1981), Оксфордского университета (1981)

Президент Лингвистического общества Америки (1956)

Вице-президент Международной ассоциации современных славянских языков и литератур в Париже (1952), Международного комитета славистов (1958), Международной ассоциации семиотических исследований (1974)

Орден Томаша Гаррига Масарика 2 степени (1991; в память).

Аудиозапись[править | править код]

Якобсон Р. О. Некоторые вопросы лингвистической семантики. Доклад на учёном совете Института русского языка АН СССР. // Незабытые голоса России: Звучат голоса отечественных филологов. Вып. I. — М.: Языки славянских культур, 2009. — С. 189—196. — ISBN 978-5-9551-0327-3. Записал Ю. Меньшов 12 августа 1966 г. Запись хранится в фонотеке ИРЯ им. В. В. Виноградова РАН.

См. также

Бинаризм

Примечания[править | править код]

↑ Перейти обратно:1 2 Roman Jakobson // Encyclopædia Britannica (англ.)

↑ Перейти обратно:1 2 Roman Jakobson // Nationalencyklopedin (швед.) — 1999.

↑ Перейти обратно:1 2 3 4 http://www.jstor.org/stable/413375

↑ Studenti pražských univerzit 1882–1945

↑ Перейти обратно:1 2 Rudy S. Roman Jacobson: A Chronology (англ.) // Роман Якобсон: Тексты, документы, исследования. — М.: РГГУ, 1999. — P. 83—103. — ISBN 5-7281-0261-1. Архивировано 2 декабря 2014 года.

↑ Воспоминания Елены Якобсон. Дата обращения: 27 февраля 2012. Архивировано 5 марта 2014 года.

↑ Перейти обратно:1 2 3 4 5 Иванян, 2001, с. 636.

↑ Перейти обратно:1 2 3 Гланц Т. Разведывательный курс Якобсона // Роман Якобсон: Тексты, документы, исследования. — М.: РГГУ, 1999. — С. 359—360. — ISBN 5-7281-0261-1.

↑ Сорокина М. Ю. «Ненадёжный, но абсолютно незаменимый». 200-летний юбилей Академии наук и «дело Масарика-Якобсона» // In memoriam. Исторический сборник памяти А. И. Добкина. — СПб.-Париж: Феникс-Atheneum, 2000. — С. 118. — ISBN 5-901027-22-1.. Полпред Антонов-Овсеенко сообщал в 1925 году наркому Чичерину: «Якобсон нам чрезвычайно полезен и реальная польза от него перевешивает возможный вред. До сих пор нет данных, уличающих его в двойственной игре. Добрая половина нашей информации исходит от него и от его источников.» (Там же, с. 139)

↑ Генис В. Л. «Якобсон, конечно, возмутится…» // Вопросы истории : Ежемесячный журнал. — 2008. — № 12. — С. 121—123. — ISSN 0042-8779.

↑ Roman Jakobson in Sweden 1940—41

↑ Перейти обратно:1 2 Р. О. Якобсон — С. И. Карцевскому. September 20, 1948 (англ.) // Роман Якобсон: Тексты, документы, исследования. — М.: РГГУ, 1999. — P. 184. — ISBN 5-7281-0261-1.

↑ Nomination Database — Literature. Дата обращения: 1 февраля 2015. Архивировано 4 апреля 2015 года.

↑ Первая жена Сергея Якобсона — Люба Нотовна (Любовь Николаевна) Моносзон — умерла в родах их сына Дениса; приходилась родной сестрой известному израильскому общественному деятелю и филантропу Розе Николаевне Эттингер (урождённой Моносзон Архивная копия от 20 июля 2017 на Wayback Machine; 1894—1979).

↑ Сватава Пиркова. Дата обращения: 25 мая 2012. Архивировано 20 октября 2012 года.

↑ Иванов В. В. Целесообразность человека Архивная копия от 8 декабря 2015 на Wayback Machine // Новая газета, № 92 от 17 августа 2012.

Литература[править | править код]

Топоров В. Н. Якобсон, Роман Осипович // Краткая литературная энциклопедия / Гл. ред. А. А. Сурков. — М. : Советская энциклопедия, 1975. — Т. 8. Флобер — Яшпал. — Стб. 1065.

A Tribute to R. Jakobson. B.; N. Y., 1983.

Иванов Вяч. Вс. Лингвистический путь Р. Якобсона // Якобсон Р. Избранные работы. М., 1985 (Языковеды мира).

Иванян Э. А. Якобсон Роман Осипович // Энциклопедия российско-американских отношений. XVIII—XX века. — М.: Международные отношения, 2001. — С. 636. — ISBN 5-7133-1045-0.

Гамкрелидзе Т. В. Р. О. Якобсон и проблема изоморфизма между генетическим кодом и семиотическими системами // Вопросы языкознания. 1988. № 3.

Императорский Московский университет: 1755—1917: энциклопедический словарь / А. Ю. Андреев, Д. А. Цыганков. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. — С. 873—874. — 2000 экз. — ISBN 978-5-8243-1429-8.

Роман Якобсон: Сдвиги [предисл. С. Глебова] // Формальный метод : Антология русского модернизма / сост. С. Ушакин. — Москва ; Екатеринбург: Кабинетный учёный, 2016. — Т. 3. — С. 221–500. — 906 с. — ISBN 978-5-7525-2997-9.

R. Jakobson: A complete bibliography of his writings. B., 1990.

R. Jakobson. Echoes of his scholarship. Lisse, 1977.

Ссылки[править | править код]

В родственных проектах

Якобсон, Роман Осипович // Энциклопедия «Кругосвет».

Биография Романа Якобсона в Галерее Международного Общества Философов

«Виктор Шкловский и Роман Якобсон. Жизнь как роман» документальный фильм (режиссёр Владимир Непевный)

Тематические сайты Математическая генеалогия

Словари и энциклопедии Большая датская

Большая каталанская

Большая китайская

Большая норвежская

Большая российская (научно-образовательный портал)

Итальянская

Итальянская

Краткая еврейская

Кругосвет

Ларусса

Литовская универсальная

Хорватская

American National Biography

Britannica (онлайн)

De Agostini

PWN

Treccani

Universalis

The YIVO Encyclopedia

Генеалогия и некрополистика Find a Grave

показать

В библиографических каталогах

Супремус

Фонетика и фонология

Семиотика

Эта страница в последний раз была отредактирована 8 января 2024 в 19:34.

https://ru.wikipedia.org/wiki/Якобсон,_Роман_Осипович

Марина Сорокина

1 В настоящей работе мы используем материалы доклада, представленные в статье: Марина Сорокина, Эмиг (...)

1. Эта работа выросла из вполне прикладной задачи – составления биографического словаря российской научной эмиграции первой половины ХХ века.1 Несмотря на вспышку общественного и научного интереса к судьбе российского зарубежья, возникшую в России в 1990-ые годы, в российской историографии до сих пор минимально представлены полные библиографии трудов научной эмиграции, сводные списки русских научных учреждений и центров за границей, биографические справочники научных специалистов-эмигрантов – фундамент, без которого невозможно полноценное и многоаспектное изучение самого феномена.

2. При формализации и верификации уже опубликованных биографических данных ученых-эмигрантов быстро выяснилось, что многие элементы (даты рождения и кончины, социальное происхождение, подданство, профессиональный статус и др.), приводимые в различных вторичных источниках и литературе – некрологах, мемуарах, исследовательских статьях и даже в собственноручно написанных в эмиграции Curriculum Vitae, разительно отличаются. И причиной тому – не только естественные ошибки человеческой памяти, но и многие другие факторы, в том числе, а нередко и прежде всего, осознанный выбор самих ученых, конструировавших свои новые биографии – как в зависимости от того, кому они адресовались, так и от того, кем они хотели бы остаться в истории науки и памяти потомков – условно говоря: «русским ученым, работавшим в США», «американским ученым русского происхождения» или просто «американским ученым».

2 См. например: Валентина Волошина, Вырванные из родной почвы. Социальная адаптация российских учены (...)

3Стоит отметить, что на рубеже XIX–ХХ веков эмиграция из Российской империи для представителей многих социальных групп и профессиональных сообществ означала отказ или значительную трансформацию их «прошлой биографии». Напротив, для многих специалистов, в том числе ученых, вынужденно покинувших Россию после большевистской революции 1917 года и гражданской войны, вопрос о смене или актуализации за рубежом новой культурной, языковой или профессиональной идентичности даже не стоял. Эти «новые» послеоктябрьские эмигранты довольно долго пребывали в «чемоданном настроении», ожидая возвращения на родину, и вовсе не стремились интегрироваться в новую культурную и профессиональную среду. Они сформировали параллельное большевистской России зарубежное пространство – широкую национальную научную инфраструктуру (институты, учебные заведения разных уровней, академические группы, общества, профессиональные союзы, издательства, журналы и т.п.), с которой в современной российской историографии до сих пор отождествляют все научное зарубежье.2

3 Об этой концепции см: Марина Сорокина, Российское научное зарубежье versus русская научная эмиграц (...)

4Между тем, другая значительная группа русских ученых-эмигрантов первой половины ХХ века предпочитала строить индивидуальную профессиональную карьеру в научных институциях стран пребывания, без или с минимальной опорой на поддержку эмигрантских организаций. Стресс «эмиграцией» обернулся для этих специалистов позитивным импульсом и многие из них стали основателями новых научных школ и направлений, возглавили лаборатории, институты или кафедры. Оставаясь в институциональных и языковых пределах российской науки, они вряд ли достигли бы того высокого положения, которое стало возможным благодаря их интеграции в новые научные сообщества.3

5Существовала, наконец, и третья группа российских научных специалистов зарубежья – формальных и неформальных «невозвращенцев», весьма представительная по научному авторитету. Живя и работая за границей, они сохраняли советский паспорт, но не стремились к быстрому возвращению в СССР. Для этих «неформальных невозвращенцев» вопрос гражданства был глубоко вторичен по сравнению с пониманием природы науки как интер / над / транснационального института / сообщества. К этой группе в разные годы принадлежали многие выдающиеся русские ученые – биогеохимик, академик В.И. Вернадский (1863–1945), физик, будущий Нобелевский лауреат П.Л. Капица (1894–1984), генетик Н.В. Тимофеев-Ресовский (1900–1981), славист, член-корреспондент Академии наук Н.Н. Дурново (1876–1936), академики-химики В.Н. Ипатьев (1867–1952) и А.Е. Чичибабин (1863–1945) и многие другие. С течением времени некоторые из них приехали в СССР, другие же, отвергнув ультиматум советских властей «вернуться или лишиться гражданства» (В.Н. Ипатьев, А.Е. Чичибабин), стали юридическими «невозвращенцами» и навсегда остались за рубежом. В то же время немало научных специалистов с советским гражданством (как, например, биолог С.С. Чахотин (1883–1973) продолжали работать в европейских научных институциях до 1950-х годов. В перспективе сохранения общеевропейской научной среды особое значение имел и ряд локусов – центров российского научного зарубежья (Белград, Прага и др.), исторически, географически и ментально предназначенных для реализации международных научных проектов, независимых от изменяющейся политической конъюнктуры. Эти индивидуальные и институциональные «коммуникаторы» имели огромное значение как для поддержания и развития глобального научного пространства, личных связей ученых, свободной циркуляции и трансляции новых научных идей, концепций и практик, так и для создания широких коммуникативных коридоров между различными национальными, социальными, политическими и профессиональными элитами в условиях политически нестабильного и неустойчивого межвоенного мира. Этот важнейший аспект социальной истории науки изучен минимально, хотя, безусловно, заслуживает серьезного внимания.

4 Томаш Гланц, Формализм Якобсона, in Роман Якобсон, Формальная школа и современное русское литерату (...)

5 Сергей Зенкин, Науки и жизнь, «Новое литературное обозрение», № 115, 2012, с. 174.

6Роман Осипович Якобсон (1896–1982) вполне может быть отнесен к этой третьей группе русских ученых-эмигрантов. Он уехал из Советской России в 1920 году и жил в Чехословакии до 1939 года с достаточно неясным и по сей день миграционным (эмигрант, невозвращенец, а может быть, беженец?) и служебным статусами и еще более непонятной, а значит весьма подозрительной, для многих политической ориентацией. Так, Томаш Гланц отмечает подозрительное отношение чешского / словацкого академического и университетского мира к Якобсону в 20–30 и послевоенные годы – независимо от режима в Чехословакии.4 Ему вторит Сергей Зенкин, подчеркивая, что если в Чехословакии в 20–30-е годы Якобсона недвусмысленно подозревали в шпионаже в пользу Советского Союза, то в 50-е годы коммунистическая печать ЧССР клеймила американского профессора (уволенного из Брненского университета в 1951 г. за «неприязненное отношение к народно-демократической республике») уже как агента-антисоветчика.5 Таким образом, вопрос о политической ангажированности Романа Якобсона, важный для понимания сложной траектории биографии ученого, одновременно далеко выходит за ее рамки, затрагивая мифологию границ в послевоенном европейском пространстве – интеллектуальном, политическом, научном и персональном.

6 Цит. по: Роман Якобсон. Будетлянин науки: Воспоминания, письма, статьи, стихи, проза, сост., подго (...)

7Хотя научное наследие филолога тщательно изучается и современная «якобсониана» насчитывает сотни публикаций, а работы С. Руди, И. Томана, Б. Янгфельдта, Т. Гланца, М. Шрубы, Х. Барана и Э. Душечкиной, М. Шапира, Г. Левинтона, Г. Суперфина, Р. Янгирова и др. внесли значительный вклад в изучение архивов и деятельности Р.О. Якобсона в России, Чехословакии, Скандинавии и США, однако, его научной биографии пока не существует. Многие важные биографические эпизоды, особенно российские годы ученого, остаются скрытыми и / или плохо документированными. Не в последнюю очередь потому, что как признавался в сентябре 1920 года сам Якобсон, «не одну, десять жизней пережил каждый из нас за последние два года. Я, к примеру, был … контрреволюционером, ученым и не из худых, ученым секретарем заведующего отделом искусств Брика, дезертиром, картежником, незаменимым специалистом в топливном учреждении, литератором, юмористом, репортером, дипломатом, на всех романических emploi и прочее и прочее».6 Зафиксировать и сложить в единую картину эти паззлы – «десять жизней», пришедшихся всего на три года большевистской революции и гражданской войны, а затем умножившиеся в последующие десятилетия трагического ХХ века, задача сложная и до сих пор не решенная.

7 См.: Там же, с. 21–112.

8Фактическая канва жизни Романа Якобсона 1910-х–начала 1920-х гг. базируется в основном на воспоминаниях и публикациях переписки ученого, которые по понятным причинам сфокусированы на научном и дружеском контекстах (Московский лингвистический кружок, Брики-Маяковский, футуристы, формалисты). Важнейшим и нередко единственным источником о его бурной «параллельной» жизни – служебной и общественно-политической, остается обширное интервью Якобсона Бенгту Янгфельдту, записанное еще в 1977 году и впервые опубликованное в обширных фрагментах только после кончины ученого в 1992 г.7

9Содержательный потенциал этого текста явно недооценивается исследователями, хотя именно здесь Якобсон приоткрыл завесу над многими ранее неизвестными эпизодами своей удивительной жизни и впервые рассказал о своей «дипломатической» деятельности 1918–1920 годов – сотрудничестве с Народным комиссариатом иностранных дел Советской России (НКИД), тесно связанном с кругом большевистской политической и государственной элиты, а в 20-е годы переросшим в активную служебную деятельность в Праге в рамках советского постпредства.

11Этот небольшой перечень умолчаний наглядно показывает необходимость дальнейшего фронтального выявления архивных материалов, позволяющих документировать «десять жизней» Романа Якобсона «русского периода». Эта задача кажется тем более насущной, что в отличие, например, от Чехии, российские архивы слабо изучены в этой перспективе. Между тем, наши эпизодические изыскания показывают, что документальные собрания городского архива Москвы, Архива Российской академии наук, Государственного архива Российской Федерации, Архива внешней политики Министерства иностранных дел России и бывшего Центрального партийного архива (ныне Российский государственный архив социально-политической истории) располагают многими неожиданными материалами, которые позволяют лучше понять «революционный» опыт Романа Якобсона. В настоящей статье мы и коснемся некоторых из них. <...>

https://books.openedition.org/ledizioni/4504